Бусинки событий постепенно нанизываются на неё - на эту линию, которая то выглядит, словно крепкая суровая нить, то превращается в волосок шерстяной материи, который прогибается под тяжестью, и грозит прерваться вдруг. Перебираю вещи - то, что накопилось за пять лет. Сколько всего - всякой бумажной работы, обрывков мыслей. Но на самом деле, удивительно: неужели это всё, что появилось за эти пять лет? Не может быть. Появилось гораздо большее, и больше, и важнее. Только это трудно увидеть, невозможно прикоснуться к нему - только почувствовать в незримости. Дом, где ни меня не ждут, ни я никого не могу ждать, дома, в которых так и не смог прижиться. *присаживается на корточки* Вот, размышления вечером. Жизни вокруг - чувствуются, они светятся огоньками - яркими и тусклыми, горячими, словно свечные, и холодными, как лампочки искусственного света. Конечно же, чем важнее жизнь, тем ярче, заметнее она для тебя. Поэтому приятно, что есть рядом огоньки, горящие сильно и жарко. А почему, собственно, "линия в жизни", а не "линия жизни"? Потому что линию эту мы либо видим, либо нет. Если нет - то и не существует её для нас. А если да - то вот... Можно сидеть и перебирать колючие, неприятные на ощупь, и, наоборот, гладкие и тёплые бусинки - разные... Бусинки в свете огоньков. Вы можете рассыпаться на порвавшейся нитке. А огоньки пусть не гаснут. Иначе в вас, бусинки, и в тебе, нитка, смысла нет. *вздыхает* Надо мне чего-нибудь выпить - например, холодной воды - взбодриться. Ибо разговаривать с воображаемыми бусами и огоньками - не есть хороший признак. А вот чувствовать, что за этими образами и понимать их значимость - как раз таки хорошо.
И причудливым узором засверкают его речи:
"Слушай, там далеко-далеко есть земля,
Там новый год, ты не поверишь, там новый год два раза в год.
Вот...
Там снег, там столько снега,
Что если б я там не был сам?
Я б не поверил, что бывает столько снега,
Что земля не видит неба
И звездам не видать с вершин,
Как посреди огней вечерних и гудков машин мчится
Тихий огонёк моей души.